22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

Степан Щипачев

Казалось, было холодно цветам,
и от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
обшарили немецкие бинокли.

Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
и пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
влезали в танки, закрывали люки.

Такою все дышало тишиной,
что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
всего каких-то пять минут осталось!

Я о другом не пел бы ни о чем,
а славил бы всю жизнь свою дорогу,
когда б армейским скромным трубачом
я эти пять минут трубил тревогу.

Тот самый длинный день в году

К. Симонов

Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
И к мертвым выправив билет,
Всё едет кто-нибудь из близких
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого-то нет…

22 июня

Д. Попов

Июнь. Россия. Воскресенье.
Рассвет в объятьях тишины.
Осталось хрупкое мгновенье
До первых выстрелов войны.

Через секунду мир взорвётся,
Смерть поведёт парад-алле,
И навсегда погаснет солнце
Для миллионов на земле.

Безумный шквал огня и стали
Не повернётся сам назад.
Два «супербога»: Гитлер – Сталин,
А между ними страшный ад.

Июнь. Россия. Воскресенье.
Страна на грани: быть не быть…
И это жуткое мгновенье
Нам никогда не позабыть…

22 июня 1941 года
Мирон Карпенко

Прошла зелёная весна
И лето солнышком пригрело
Как слово страшное, война!
Кровавой болью прогремело

Нарушив клятву договора
Фашизм, коричневой чумой
Калеча мирные просторы
Нес смерть, со свастикой кривой

Ввалившись смертоносной лавой
Где небо слилося с землёй
Все пограничные заставы
Здесь встали каменной стеной

Кто, первый день войны проштрафил?
Кто, самолёты сделал ломом?
Бомбили асы из «люфтваффе»
Аэродром за аэродромом

Кто, нам ответит за те жизни?
За тех людей, людей из «стали»
Кто под копытами фашизма
Погибли, но не отступали

Кто до последней капли крови
Рубеж отчизны защищали
Давайте вспомним добрым словом
Сынов, что смертью храбрых пали.

22 июня 1941 года

Мирон Карпенко
Вздыхает ночь, блистает звезд краса,
Кругом сияют радостные лица,
Влюбленных пар густая вереница
Взирает беззаботно в небеса…

Мечты, минуты жарких объяснений,
Прощенья, оправдания, восторг,
Советы тех, кто в жизни знает толк,
Уроки предыдущих поколений…

Не думали, не ведали, не ждали,
Что с треском разорвутся небеса,
Ослепнут в смерче огненном глаза,
Обуглятся березовые дали.

От взрывов содрогнутся недра гор,
В крови невинной речка захлебнется,
И нить счастливых жизней оборвется,
Испуганно замолкнет птичий хор.

От свастик почернеет белый свет,
От воплей встанет дыбом лес дремучий,
И скользкий гад коричневый, ползучий
Кольцом сожмет теченье зим и лет.

Кого-то смерть сразит в родных краях,
Кого-то пуля встретит на чужбине,
Кому-то повезет, но будет ныне
Влачить свой путь на черных сухарях.

Бледнеет ночь, тускнеют звезд глаза,
Но светятся доверчивые лица:
Влюбленных пар густая вереница
Не знает, что приблизилась гроза.

22 июня

В. Шефнер

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.

Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.

Той первой ночью

Н. Браун

Ещё той ночью игры снились детям,
Но грозным рёвом, не пустой игрой,
Ночное небо взрезав на рассвете,
Шли самолёты на восток.
Их строй

Нёс, притаясь, начало новой ноты,
Что, дирижёрским замыслам верна,
Зловещим визгом первого полёта
Начнёт запев по имени — война.

Но дирижер не знал, что в этом звуке,
Где песнь Победы чудилась ему,
Звучат народа собственного муки,
Хрипит Берлин, поверженный в дыму.

Той первой ночью, в ранний час рассвета,
Спала земля в колосьях и цветах,
И столько было света,
Столько цвета,
Что снились разве только в детских снах.

Той ночью птицы еле начинали
Сквозь дрёму трогать флейты и смычки,
Не ведая, что клювы хищной стаи
Идут, уже совсем недалеки.

Там где-то стон растоптанной Европы,
А здесь заставы день и ночь не спят.
Притих в лазурной дымке Севастополь.
Притих под белой ночью Ленинград.

Штыки постов глядятся в воды Буга.
Ещё России даль объята сном…
Но первой бомбы вой коснулся слуха,
И первый гром — и первый рухнул дом.

И первый вопль из детской колыбели,
И материнский, первый, страшный крик,
И стук сердец, что сразу очерствели
И шли в огонь, на гибель, напрямик.

И встал в ту ночь великий щит народа
И принял в грудь ударов первый шквал,
Чтоб год за годом, все четыре года,
Не утихал сплошной девятый вал…

… Всё отошло. Заволоклось туманом.
И подняла Победа два крыла.
Но эта ночь, как штыковая рана,
Навек мне сердце болью обожгла.

До свидания, мальчики!

Б. Окуджава

Ах война, что ж ты сделала подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли,
Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили
И ушли за солдатом – солдат…
До свидания мальчики! Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад

Нет, не прячьтесь, вы будьте высокими
Не жалейте ни пуль, ни гранат,
И себя не щадите вы, и все-таки
Постарайтесь вернуться назад.

Ах война что ж ты подлая сделала:
Вместо свадеб – разлуки и дым.
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.

Сапоги – ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон…
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
Мы сведем с ними счеты потом.

Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад…
До свидания, девочки! Девочки,
Постарайтесь вернуться назад.

Довоенный вальс

Феликс Лаубе

Мирное небо над крепостью Бреста,
В тесной квартире счастливые лица.
Вальс. Политрук приглашает невесту,
Новенький кубик блестит на петлице.

А за окном, за окном красота новолунья,
Шепчутся с Бугом плакучие ивы.
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.

Смотрит на Невском с афиши Утёсов,
В кинотеатрах идёт «Волга-Волга».
Снова Кронштадт провожает матросов:
Будет учебным поход их недолго.

А за кормой, за кормой белой ночи раздумье,
Кружатся чайки над Финским заливом.
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.

Мимо фасада Большого театра
Мчатся на отдых, трезвоня, трамваи.
В классах десятых экзамены завтра,
Вечный огонь у Кремля не пылает.

Всё впереди, всё пока, всё пока накануне:
Двадцать рассветов осталось счастливых:
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.

Вальс довоенный напомнил о многом,
Вальс воскресил дорогие нам лица,
С кем нас свела фронтовая дорога,
С кем навсегда нам пришлось разлучиться.

Годы прошли, и опять за окном тихий вечер.
Смотрят с портретов друзья молчаливо.
В памяти нашей сегодня и вечно
Все они живы, все они живы,
Все они живы, все, все, все…

Стяг Брестской крепости

Степан Гаврусев

Не раз,
Не второй
И не сотый
От крепости немец отбит.
Уже как пчелиные соты
Все стены, а крепость — стоит.
Ну, кто там, ну, кто там остался?
Форты разбомбили дотла
И доты…
А стяг не шатался,
А стяг не окутала мгла!

Убьет знаменосца осколком,
Но стяг подымает другой.
Полотнище алого шелка
Пылает над Бугом-рекой.
Но кровью горячею рдели
Все новые раны на нем.
Ряды знаменосцев редели
Под шквальным
кинжальным огнем.

И шли напролом самоходки,
Горели земля и кусты…
Бинтов не хватало —
обмотки
Пришлось разорвать на бинты.
Воды — по глоточку,
Но каждый «Максиму» ее отдаст,
Чтоб не задохнулся от жажды,
Чтоб жил,
Чтоб служил
Пулемет.

Пусть сил не хватает поправить
Повязку и кровь утереть,
Пока есть патроны —
не вправе
Никто из бойцов умереть.
А тучка плывет над лесами…
Эх, если б свернула сюда!
Патроны взрываются сами
В стволе…
Докипела вода…

А где-то колышутся вишни,
И птицы поют на вербе…
Патроны последние вышли,
А самый последний —
себе.
Последний защитник свалился,
Упал на лафет
и — замолк.
И тихо над ним опустился
Пробитый осколками Шелк.

Но только земли он коснулся —
От кожуха вспыхнул огнем
И в дымное небо рванулся.
А враг
налетел вороньем.
И огненный стяг сапогами
Тупыми хотел затоптать,
Но это высокое пламя
Ему никогда не достать.
Куражится черная стая,
Но ей не сносить головы!
Полотнище — Ширь небокрая,
А древко — До самой Москвы!
Сомкнулись зеленые кроны
Над теми,
кто в смертном бою
Но жизнь сохранял,
а патроны
И верил
в победу свою.

Перевод с белорусского В. Тараса

22 июня 

Татьяна Лаврова — Волгоград

В тот страшный день земля рванула в небо.
От грохота застыла в жилах кровь.
Июнь цветастый сразу канул в небыль,
И смерть, вдруг, оттеснила жизнь, любовь.

Надели гимнастёрки и шинели
Вчерашние  мальчишки – цвет страны.
Девчонки на прощанье песни пели,
Желали выжить в грозный час войны.

Война, как ком, катилась по дорогам,
Неся разруху, голод, смерть и боль.
Осталось их в живых совсем немного,
Принявших первый, самый страшный бой!

В атаку шли за правду, за Отчизну,
За мир, за мать с отцом, за добрый дом.
Чтоб защитить от ужасов фашизма
Права на жизнь, что рушилась кругом.

Сирень, гвоздики, нежные тюльпаны…
Начало лета, жизнь вокруг кипит.
Жива любовь, зарубцевались раны,
Но этот день июня не забыт!

Я хочу…

Снежана Пилипчак

Я так хочу чтоб не было войны,
Чтобы сирот однажды всех забрали,
И чтоб ни за что Отечества сыны,
Друг с другом никогда не воевали!

Я так хочу без кризисов и лжи,
Без обвала биржи, зла и ипотеки,
Чтобы пропали воровство, убийства, грабежи,
И чтоб не загрязнялись все моря и реки!

Я так хочу сердца свободные от боли,
Я так хочу удачи в каждый дом,
Чтоб люди все свои пороки побороли
И души их наполнились свободой и теплом!

Вам кажется я многого хочу?
Пожалуй, соглашусь я с вами,
Но в сердце у себя зажгу свечу,
И буду наполнять ее надеждой и мечтами!